Война глазами детей погибших россиян

«Боюсь, что не найду его»

Елена, 25 лет, Донецк. Отец пропал без вести

Люди погибают, дети. Рушатся дома, которые люди всю жизнь обустраивали… Слышите, за моей спиной бахает? А это центральный район Донецка.

Я устала от войны. Мне было 17, когда она началась, и вот мне 25 — а она все идет, только хуже становится.

Город пустеет. Мужчин все меньше. Им присылают повестки домой и на работу, просто ловят на улице и неподготовленных отправляют первым эшелоном. Восемнадцатилетние мальчики, которые автомат видели только в компьютерных играх, погибают просто так. Много моих знакомых погибло. Тех, кого знала лично, — не меньше восьми.

Мой отец не хотел на войну. Ему прислали повестку домой, потом на работу — за несколько дней до 24 февраля. В тот день папа пришел домой за вещами. Взял паспорт, военный билет, кнопочный телефон (другой нельзя), теплую одежду, какую-то еду, кружку, ложку. Я даже не успела понять, что происходит. Непонятно было, куда везут, зачем?

На следующий день он позвонил мне из автобуса и сказал, что его отправляют на какой-то полигон. Я задавала наводящие вопросы, потому что поняла, что он не может разговаривать открыто:

— Дали вам хоть какое-то оружие?

— Да.

— Одели-обули?

— Ну, так…

— Кормят?

— Не очень.

— Какое отношение?

— Никакое.

Ночью его и других мобилизованных рассовали по вагонам и увезли под Волноваху (российская армия и силы самопровозглашенной ДНР взяли город в марте 2022-го, — прим. «Медузы»), где уже шли военные действия. Мы потом еще пару раз созванивались. Папа был ужасно подавленный.

Я спрашивала у него, много ли там мужчин — «везут и везут». Господи, он вообще не хотел туда ехать. Оказалось, это полномасштабная война, а не какая-то «спецоперация», как ее красиво называют по телевизору.

В последний раз папа звонил в апреле, в мой день рождения. Позвонил рано утром — я не услышала. Потом перезвонила, он не взял трубку — им запрещали разговаривать. Но все-таки ему в тот же день удалось до меня дозвониться. Связь была ужасная, я ничего не поняла. Сказала только: «Папа, ты, наверное, хотел поздравить меня с днем рождения. Спасибо». И все. С тех пор он больше не звонил. Прошло уже несколько месяцев.

Когда он перестал выходить на связь, я решила, что его, скорее всего, отправляют в Мариуполь, где тогда не было связи. Почему-то у меня и мыслей не было, что мой отец погиб или попал в плен.

Недели через две сердце екнуло: «Что я сижу? Поеду-ка в часть». Поехала. Мне говорят: «Не переживайте, у них нет связи». Я ездила несколько раз, и каждый раз мне говорили одно и то же. А в конце апреля сообщили, что отец числится без вести пропавшим. Я сразу в слезы. Просто не понимала, что мне делать дальше, кому звонить, куда идти. В части никто не знал, при каких обстоятельствах пропал мой отец.

Я обращалась во все инстанции, которые у нас занимаются без вести пропавшими и пленными. Писала (уполномоченной по правам человека в ДНР) Дарье Морозовой, которая занимается пленными, писала в военный суд, генеральную прокуратуру республики, управление народной милиции. Спрашивала женщин, которые оказались в такой же ситуации, что делать. Мне посоветовали поехать в центральный морг, куда привозят фотографии неопознанных. По спискам папа не числился как погибший или раненый — (поэтому) оставались только неопознанные.

Поехала в морг. Смотрела фотографии и не нашла никого похожего на отца. Там были страшные фотографии: обгоревшие тела, какие-то куски в пакетах — иногда не понять, что на фото человек (я сдала ДНК, чтобы его могли сравнить с ДНК неопознанных тел).

Потом поехала в другой морг. Там фотографий не было. Пришлось смотреть тела, вернее то, что от них осталось. Они лежали не в рефрижераторах, а в обычных пакетах, многие в гаражах — потому что в морге мест нет. Но и там я не нашла отца.

У меня не было сил, я не знала, что делать, поэтому пошла к гадалкам — хотя скептически отношусь к ним. Они говорили разное. Одна сказала, что папа лежит недалеко от дома, ниже уровня земли, но не захороненный. Я подумала, может, он в морге и я с горячей головы просто не увидела его или не захотела увидеть. Снова туда поехала, снова смотрела фотографии. Ничего.

Столько времени прошло, а я до сих пор не знаю, живой он или мертвый. Жду. Надежды с каждым днем все меньше. Никто ничего не знает. Эта неопределенность убивает.

Я осталась совсем одна. Мамы у меня нет. Одной очень тяжело. Папа — простой работяга. Тихий, спокойный, молчаливый. Хотя и растил меня не он, а бабушка с дедушкой, мне легче не становится. Что бы там ни было, он мой отец. Единственная родная кровинка, которая у меня осталась, поэтому я за него переживаю. Ищу. Надеюсь, что он живой и вернется.

Власти (ДНР) объявили мобилизацию, забрали мужчин, забрали моего отца — а вернуть? У меня большая обида. Нас таких — женщин, которые ищут своих отцов, мужей, сыновей, братьев, парней, — очень много. Кто мы против власти? Никто. Нас ни во что не ставят. Пропал человек? Ну и фиг с ним. Делайте что хотите, ищите где хотите — мы ваше заявление приняли.

Я прекрасно понимаю, что по телевидению надо все красиво показать, что все молодцы, что всех находят. Но на самом деле все совсем не так. И никакие деньги, которые они обещают, мне отца не вернут, если его уже нет в живых.

Я боюсь, что не найду его. Боюсь, что жизнь будет еще невыносимее, что еще много людей погибнет. Я не хочу прощаться с жизнью. Не хочу, чтобы страдали мои близкие, мои друзья, да и просто люди.

Мне жаль людей, которые погибают на Украине… В Мариуполе очень много погибло, подруга моя тоже. Ее тело два с половиной месяца лежало под завалами.

Война забирает жизни, я не могу относиться к ней хорошо. Я далека от политики. Но думаю, что во всем виноваты люди, которые стоят намного выше нас, которые что-то не поделили и хотят кому-то что-то доказать. Мы — мирные жители — заложники ситуации. За нас решают, как нам жить, в какой стране, в какой республике, под каким флагом ходить.

Многие из тех, кого я знаю, смотрят в сторону России, потому что у них большая обида на Украину за обстрелы в 2014 году. Много людей тогда погибло — и погибает сейчас. Другие считают, что война пришла с Россией. Но в Украину они не хотят: «Не дай бог, они же в нас стреляют!»

Есть и те, кто мечтают вернуться в Украину, вспоминают, как хорошо жилось в 2013-м. Но многим людям вообще все равно, кто тут будет — Россия или Украина, — хоть к Ямайке присоедините!

Я думаю, что в Украине нам точно больше нет места. Нас, донецких, и раньше там не любили, а сейчас — тем более. Да и Украине сейчас нелегко. Неизвестно, что будет дальше, потому что война может прийти в любую страну, никто не застрахован.

Я просто хочу мира, хочу строить планы, хочу мечтать, хочу покупать вещи в дом. Я жду, когда наступит долгожданная тишина, когда мужчины вернутся домой и смогут спокойно выйти на улицу, не боясь, что их заберут и увезут непонятно куда.