Обиженная великая держава

После распада Советского Союза Россия превратилась в «обиженную великую державу», стремящуюся восстановить свои пошатнувшиеся гегемонистские позиции. В этом отношении положение постсоветской России напоминает положение Германии после Первой мировой войны. Не в последнюю очередь по этой причине термин «веймарский синдром» неоднократно применялся к России начиная с 1990-х годов. С переломного момента 24 февраля это германо-российское сравнение приобрело дополнительную актуальность. Поэтому важно вновь обратиться к «веймарскому синдрому»: как к немецкому «оригиналу», так и к его российской «копии».

Отказ от Запада и западных ценностей в «первой» Германской республике

После поражения якобы «непобежденной на поле боя нации» в Первой мировой войне немецкие правые все больше демонизировали как западных победителей, так и ценности, которые они поддерживают.

Суровость Версальского договора, который, кстати, по своему характеру не слишком отличался от победоносного для Германии Брестского мира на Востоке в марте 1918 года, рассматривалась сторонниками национального реванша в Веймарской республике как веская причина для того, чтобы «взорвать» существующий европейский порядок. Чувство ущемленной национальной гордости стало доминирующим мотивом в их мыслях и действиях, его не могли смягчить никакие соображения относительно общеевропейского наследия. «Мы – народ, попавший в беду», – писал в 1923 году Артур Мёллер ван ден Брук, один из вдохновителей «консервативной революции», имевшей большое влияние в Веймарской республике:

«А узкое пространство, в которое нас оттеснили, представляет собой безграничную опасность, исходящую теперь от нас. Разве мы не хотим превратить эту опасность в нашу политику?»

Либерализм, импортированный с Запада, был объявлен многими представителями консервативной революции и других национально настроенных групп смертельным врагом немцев, а также человечества в целом. Для Мёллера ван ден Брука либерализм был «нравственным заболеванием народов», свободой не иметь убеждений, одновременно выдавая это за убеждения.

Морализаторское отношение, столь типичное для консервативных революционеров, здесь особенно очевидно. Авторы, которые из-за несправедливости, возникшей в Версале, были готовы взорвать весь европейский порядок, у которых не было ничего, кроме насмешек над «сентиментальным гуманизмом», на одном дыхании обвиняли либерализм в его нравственном равнодушии. Неудивительно, что эта морализирующая аморальность, которая давала немедленное отпущение грехов собственным запланированным действиям, изображая при этом оппонента неисправимым злодеем, была так привлекательна для многих.

Для немецких критиков Запада распространение либеральной системы на Германию стало результатом изощренных интриг со стороны западных демократий. Мёллер ван ден Брук считал, что Запад невосприимчив к либеральному «яду», он вообще не воспринимает либеральные принципы всерьез. В Германии, с другой стороны, либерализм воспринимается всерьез. В результате, его «разлагающие принципы» привели страну к гибели.

Очарование войной и мировым господством

Жалость к себе сторонников консервативной революции была столь же безгранична, как и их фантазии о величии. Теперь оказалось, что единственным средством, способным облегчить страдания немцев, является мировое господство. Так, Мёллер ван ден Брук заявил:

«Господство над Землей (это) данная возможность... сделать жизнь приемлемой для людей перенаселенной страны <...> Несмотря на все контрасты <...> желания людей в нашей перенаселенной стране движутся в том же направлении, цель которого — создание необходимого нам пространства».

Преображение в ситуации войны

По мнению некоторых представителей консервативной революции, война была тем элементом, в котором немцы чувствовали себя особенно комфортно. В гражданской одежде немец выглядит несчастным, говорил Эрнст Юнгер. Причина этого кроется в том, что немец не имеет никакого отношения к индивидуальной свободе и, следовательно, к гражданскому обществу. Есть только одна сила, которая не выглядит нелепо – армия. А Освальд Шпенглер проповедовал:

«История государства – это история войн. Идеи, если они подталкивают к решению <...> требуют, чтобы за них сражались оружием, а не словами».

В некоторых европейских странах, не в последнюю очередь в Германии, увлечение, вызванное огромным развитием военной и разрушительной техники Первой мировой войны, было гораздо сильнее сомнений в смысле войны. Это странное явление привлекло в 1928 году внимание немецкого публициста Морица Юлиуса Бонна. По мнению Бонна, идеализация войны является полным анахронизмом. Современная война – это уже не интуитивный опыт героической эпохи, а предприятие массового уничтожения. И все же эта война прославляется.

Парламентская демократия презрительно рассматривалась в Германии как «неблагородная». Эрнст Юнгер пишет, что ноябрьская революция 1918 года потерпела неудачу, когда речь зашла о национальной обороне. Поэтому она оказалась несовместимой с идеями фронтовиков. Она отказалась от таких понятий, как «мужественность, честь, храбрость».

Освальд Шпенглер, со своей стороны, говорит о «неописуемом уродстве ноябрьских дней»:

«Ни одного сильного момента, ничего воодушевляющего; ни одного великого человека, ни одного веского слова, ни одного дерзкого поступка».

Тоска по «Цезарю»

Таким образом, в рядах консервативных революционеров распространилась тоска по настоящему правителю, по некоему Цезарю. Харизматический лидер должен был заменить господство безличных институтов господством воли. Теперь снова должны править герои, а не бескровные институты. Бывший представитель национал-большевистского крыла консервативной революции Эрнст Никиш впоследствии писал (1936): Немецкие буржуазные массы «устали от господства безличного закона и презирали свободу, которую он предоставляет: они хотели служить человеку, личной власти, диктатору <...> Они предпочитали колеблющиеся настроения и беспорядочный произвол конкретного «авторитета» строгой предсказуемости нерушимого порядка закона».

Россия: демонизация либерализма русскими национал-патриотами

Идеи правового государства и либерализма в «национально-патриотическом лагере» постсоветской России атакуются с такой же злобой, как это было и в Веймарской республике. Особенно ярко эта тенденция нашла отражение в высказываниях ультраправого журналиста Александра Дугина, опубликованных в журнале «Элементы» (1992 — 1998).

Журнал описывал либерализм как «наиболее последовательную, агрессивную и радикальную форму европейского нигилизма», как воплощение цинизма, скептицизма и враждебности к традиции. Либерализм разрушает всю интеллектуальную, историческую и культурную преемственность, он является врагом человеческой расы par excellence, считают редакторы «Элементов». Журнал считает фатальным заблуждением то, что слова либерализм и демократия часто произносят на одном дыхании. В действительности либерализм не имеет ничего общего с демократией – властью народа. Сторонники либерализма — это небольшая, жаждущая власти и неизбранная элита, которая просто использует демократическую риторику, чтобы создать у народа впечатление о том, что он имеет какое-либо отношение к политическим решениям, принимаемым высшим классом. На самом деле, ни в одной другой политической системе народ не имеет так мало власти, как в «демократиях», утверждает главный редактор журнала Дугин.

Фантазии Дугина о мести либерализму

Дугин и его единомышленники ни в коем случае не хотят мириться с окончательной победой своего заклятого либерального врага и призывают к контратаке, кампании мести, чтобы смыть позор поражения всех противников Запада. Журнал прославляет войну и насилие так же, как это делали сторонники консервативной революции в Веймаре. Они ссылаются на «концепцию политического» Карла Шмитта, для которого различие между другом и врагом было важнейшим критерием политики. Дугин и журнал, который он редактирует, также считают это различие непреложным условием политики. В качестве врагов журнал рассматривает:

«Новый мировой порядок, открытое общество, либеральное мировое правительство, глобальный рынок, модель единого мира и западный универсализм».

Примирение между двумя лагерями невозможно, считают авторы «Элементов»:

«Между ними есть только вражда, ненависть, жесточайшая борьба по правилам и без правил, борьба за уничтожение, до последней капли крови. Между ними лежат горы трупов <...> За кем из них останется последнее слово? <...> Вы или мы? <...>  Это решит война, "мать всего сущего"».

Эти фантазии о мести Дугин конкретизировал в своей книге 1997 года «Основы геополитики». Там он призвал Россию к финальной битве против победителей в холодной войне. По мнению Дугина, реванш России будет иметь шанс на успех только в том случае, если ей удастся восстановить прежние гегемонистские позиции в Европе и Азии. Для Дугина, однако, в отличие от многих других имперских ностальгиков в России, восстановление прежних границ Российской империи является лишь первым этапом его стратегического плана. Потому что настоящей целью восстановленной империи должна стать борьба за мировое господство, «финальная битва». Он пишет:

«Новая Империя должна быть евразийской, великоконтинентальной, а в перспективе Мировой. (цитата из оригинала – Л.Л.). Битва за мировое господство русских не закончилась.»

Александр Дугин и его единомышленники считают единственной приемлемой целью не восстановление равновесия между Востоком и Западом, а полное поражение западного врага – при этом они также признают возможность тотального поражения собственного лагеря. Эта склонность к сценариям финальной битвы, к своего рода «сумеркам богов», отражает беспрецедентный культурный пессимизм многих российских критиков Запада – довольно нетипичная для России позиция (если не считать некоторых поэтов и мыслителей «серебряного века» на рубеже веков). Совсем по-другому обстояли дела в Германии. Здесь культурный пессимизм был чрезвычайно распространенным явлением начала века,  особенно после распада кайзеровской империи, и, прежде всего, в националистическом, правом лагере. Мыслители консервативной революции, которыми так восхищался Дугин, ожидали наступления конца света.

Дугин и его соратники, предаваясь апокалиптическим настроениям, явно следуют примеру правых сил Веймарского времени. Их подход, заключающийся в демонизации либерализма, также кажется точной копией программ веймарских правых экстремистов.

Тот факт, что радикальные националистические круги в Веймаре и в постсоветской России боролись или борются с либерализмом с одинаковой интенсивностью и с одинаковыми аргументами, безусловно, связан с тем, что обе группы хотели или хотят поразить этой критикой не только своего внешнеполитического соперника – Запад, но и своих внутриполитических оппонентов. В обоих случаях либеральные группировки рассматриваются как марионетки Запада, и как воплощение национального предательства.

Дугин и Путин

Дугин изначально возлагал большие надежды на правительство Путина. Настойчивое отстаивание Путиным национальных интересов России и его усилия по укреплению механизмов государственного контроля безоговорочно приветствовались Дугиным. Однако безупречный образ Путина начал давать трещины после террористических актов 11 сентября 2001 года. Дугин считал вступление Путина в антитеррористический альянс, в котором доминируют США, роковой ошибкой. Не исламский фундаментализм, а «Евразия» с ее российским ядром является реальным противником Вашингтона в реализации его «глобалистских планов», утверждал издаваемый Дугиным журнал «Евразийское обозрение». Дугин продолжал демонизировать  США даже после появления антитеррористического альянса, описывая его как «новый Карфаген», который должен быть уничтожен (8.11.2001). Россия, с другой стороны, была определена Дугиным как место, где зарождается «Новое геополитическое Евангелие», а именно «евразийская идея», которая предопределена освободить все человечество от глобализма (14.12.2001).

Однако после «цветных революций» на постсоветском пространстве Путин также начал демонизировать Запад в почти дугинской манере, обвиняя его в инициировании этих восстаний с целью подрыва российского влияния в «ближнем зарубежье».

Миф о «бессилии Запада»

Демонизация Запада достигла нового пика как для Дугина, так и для Путина накануне агрессии России против Украины. В этом контексте хотелось бы сослаться на книгу «Великое пробуждение против Большой перезагрузки», изданную Дугиным в 2021 году, которую можно охарактеризовать как своеобразное мысленное предвосхищение «переломного момента» 24 февраля 2022 года. Основной тон книги принципиально отличается от высказываний Дугина 1990-х годов. В то время на подъеме были сторонники «открытого» общества, и Дугин расценивал их триумф как беспрецедентное поражение для всего незападного человечества. Вместе со своими единомышленниками он стремился повернуть колесо истории вспять, потому что не считал достойной продолжения жизнь в мире, где доминируют либеральные принципы. Однако спустя 20 лет баланс сил между так называемыми «глобалистами» и их противниками, казалось, коренным образом изменился. Не в последнюю очередь по этой причине Дугин считал, что настало время окончательно укротить либеральных победителей в холодной войне. Он представил себе всемирную «антиглобалистскую» коалицию, которую по какой-то необъяснимой причине возглавит путинская Россия. В коалицию, задуманную Дугиным на бумаге, должны были войти Китай и Индия, шиитский Иран и суннитская Турция, трамписты и европейские правые популисты, а также многие африканские и латиноамериканские страны, якобы страдающие под игом «глобалистов». По словам Дугина, сейчас разгорается «битва либералов против человечества». Заключительные главы книги, которые были опубликованы после фиаско НАТО в Афганистане, написанные в августе 2021 года, прямо-таки источают уверенность в победе. Дугин пишет:

«Однополярный мир рушится на наших глазах <...> Америка слабее, чем когда-либо <...> Байден — чистое зло и эпический провал для США <...> Мы должны готовиться к контрнаступлению. Пока события развиваются, так как это происходит сейчас – у нас есть исторический шанс».

Путин, безусловно, думал так же. Он тоже, вероятно, был убежден в «упадке глобальной гегемонии США» после фиаско НАТО в Афганистане. С этого момента можно говорить о своеобразном тандеме Дугин-Путин. И этот тандем потерпел неудачу по всем направлениям. После вторжения Путина в Украину 24 февраля, Байден, которого Дугин презрительно называл «дряхлым Джо», стал бесспорным лидером свободного мира, за некоторыми исключениями безоговорочно солидаризировавшегося с атакованным государством. Задуманная Дугиным всемирная коалиция против «глобалистов», которая должна была открыть новую главу в истории человечества, оказалась полным провалом. В ходе голосования в Генассамблее ООН по фиктивным референдумам в оккупированных Россией украинских регионах, которые состоялись 12 октября 2022 года, только 4 из более чем 190 членов ООН выразили солидарность с Россией.

Повторяются ли 1930-е годы?

Уже после российской аннексии Крыма в западной публицистике того времени часто выдвигался тезис о том, что Европа сейчас переживает своего рода переосмысление кризиса, потрясшего континент в 1930-х годах. «В воздухе витает нечто подобное», — заявила американский историк и публицист Энн Эпплбаум в интервью Tagesanzeiger в декабре 2016 года (27.12.2016). Аналогичным образом рассуждал и берлинский политолог Херфрид Мюнклер 3 июля 2017 г. в FAZ. Основная аналогия между двумя эпохами для него заключалась в том, что «нынешний порядок в Европе, аналогичный порядку межвоенного периода, является "порядком без его стражей"». Однако эта аналогия слишком мало учитывает фундаментальные различия между двумя эпохами. Например, тот факт, что европейские демократии в 1930-х годах пережили беспрецедентную эрозию, которую нельзя приравнять к сегодняшнему кризису демократических государств. Эта эрозия особенно ярко проявилась в нежелании западных лидеров обуздать крайне правые диктатуры, позволяя последним безнаказанно совершать один агрессивный акт за другим. Британский историк Льюис Б. Намье так описал состояние, в котором оказалась Европа во второй половине 1930-х годов в результате политики умиротворения западных держав: «Европа в упадке».

Как известно, кульминацией этой политики умиротворения агрессоров стало Мюнхенское соглашение от сентября 1938 года, которое Томас Манн прокомментировал следующим образом: «Гитлеру не дали разрушить фашизм: он без «насилия» получил все, за что его уничтожило бы применение силы. Под восторженные аплодисменты народов, плачущих от счастья и облегчения, Богемия вернулась домой, в Рейх, к которому она никогда не принадлежала <...> Оплот демократии на Востоке, Чехословацкая Республика, (была) разрушена и намеренно превращена в духовно сломленный придаток национал-социализма, это закрепило континентальную гегемонию Гитлеровской Германии и продало Европу в рабство».

В отличие от Чехословакии 1938 года, Украина, подвергшаяся нападению 24 февраля 2022 года, не была брошена государствами свободного мира. Уже одно это показывает, насколько принципиально отличается сегодняшняя политическая констелляция от той, которая существовала в 1930-х годах.

Текст Леонида Лукса был опубликован 8 ноября на портале Die Kolumnisten.